Эристика, или Искусство спорить

Артур Шопенгауэр
о
логике и диалектике 

Два гения -  Гегель и Шопенгауэр при чрезвычайно сложных отношениях между ними творили практически одновременно и на одной площадке университета.  И если учесть, что Науку Логики Гегеля подчас, а то и повсеместно, идентифицируют в советской историографии не иначе как с диалектической логикой, то было бы весьма интересно познакомиться со взглядами Шопенгауэра на проблемы элементарной диалектической логики.

Вопросам логики и диалектики Шопенгауэр посвятил скромную работу о полемическом искусстве ведения спора под названием: “Эристика, или Искусство спорить”. Перевод с предисловием Кн. Д. Цертелева. Издание второе. С.-Петербург. Типография М.М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 л.,7 - !890.

Хотя отдельные замечания можно встретить и в других его работах.


Общие соображения
Шопенгауэра о диалектике

(пентада: спор, противоречие, вопрос, мнение, аргументы)


Уже в предисловии “Эристика, или Искусство спорить” кн. Д.Н. Цертелев констатирует:

 ”Не спорят только тогда, когда не встречают противоречия или не интересуются данным вопросом” (С.3).

Здесь Цертелев солидарен с Гегелем: противоречие источник движения мысли. Отсутствие противоречия и вопросов характеризует застой мысли.

Однако, по мнению Цертелева,  если бы в споре всегда выяснялась истина и победа оставалась за правым, спор был бы нравственною обязанностью каждого добросовестного человека. В действительности это не так, и победа далеко не всегда обусло- вливается правотою защищаемого мнения.

Не проще ли передоверить доказательство бездушной машине и она с высокой степенью надежности поставит мат в шахматной игре с человеком.

Тем не менее люди продолжают вступать в диалоги и споры, ища приемлемое для сторон решение, в противном случае каждый остается при своем мнении, что вновь чревато застоем.

Вопрос о логическом взаимодействии сторон сохраняет смысл в возможности достижения продутивности в споре. Крайности в отношении самой формальной логики не приемлемы. Декарт, светлая голова, предпочитает выбросить за борт всю средневековую аристотелевскую схоластику и ограничиться рациональным методом в рассуждении.

Однако, казывает Церетелев, уже Лейбниц жалуется на то, что пренебрежение к формальной логике идет слишком далеко и указывает на то, что многие споры не оставались бы столь бесплодными, если бы только противники дали себе труд обратить их в формальные аргументы.

Суд - хранитель строгой логичности:

Только в одной сфере современной жизни сохранилось еще требование более или менее строгой логической формы, а именно — в суде. В сущности каждый процесс есть силлогизм, в котором одна посылка дана законом, а другая должна содержаться в обстоятельствах дела. Задача суда — найти средний термин, который обусловливает необходимость заключения, т. е. приговора или решения (С.VI)

Но суд - это место также красноречия и софистики. Тут большой простор правового процессуального экспериментирования в области элементарной диалектической логики. Гос. обвинитель vs. профессионального защитника; судья в роли распорядителя процесса. С другой стороны, профессиональные судьи vs. народные заседатели.

В буржуазном демократическом праве судебный процесс отдан на откуп принципу состязательности противостоящих друг другу сторон.


И вот здесь -то как раз остро востребована эристика Шопенгауэра. Технические детали:

“Манускрипта “Эристики”, напечатанной впервые Фрауэнштедтом вскоре после смерти Шопенгауэра, вместе с некоторыми другими статьями (Aus Arthur Schopenhauer’s andschriftlichem Nachlass. Leipzig, Brockhaus, 1864) по мнению издателя относится к 1820 г. Поздние, когда Шопенгауэр вздумал пересмотреть эту работу, он уже не нашел нужного настроения, чтобы довести ее до конца.Кн. Д. Цертелев”.
--